Двадцать пятое октября в этом году пришлось на среду. Не то чтобы Эммелина так уж хорошо запоминала даты, но некоторые вещи не помнить не получалось. Особенно – в определенные дни.
Эдвину могло бы исполниться 35. С этой мыслью женщина не только проснулась в эту среду, но и жила уже несколько дней – после того, как получила очередное письмо от Дороти, где подруга передавала привет от так и не ставшей свекровью миссис Ли. Пусть неудачный роман с Августом и показал, что не так сильно она страдала по погибшему аврору, как могла (а некоторые явно скажут, что и должна была) бы, но все-таки вспоминала возлюбленного она всегда с теплом и грустью – и с немалым чувством вины. Ведь так и не разобралась – закружилась в хороводе новой жизни и старых чувств, не верила, что давняя мечта может сбыться, не стремилась думать о прошлом… Глупо, наверное, но что уж теперь – когда столько времени прошло.
Нет, разбираться Эммелина – это она прекрасно понимала – уже не будет. Но помнить о любимом человеке будет всегда, как будет и праздновать его день рождения – Эдвин так любил этот праздник!
А еще он любил ее пирожки. И вообще как она готовила.
Неужели сейчас она могла бы быть женой и матерью, жить в любимом Салеме, постоянно видеться с Дороти и госпожой Амандой, заплетать косички дочери и выращивать лечебные травы?!
Жизнь – странная штука. Все это можно было делать и без Эдвина, но отчего-то Вэнс совершенно не видела такой вот идиллической жизни с кем-то еще. Даже если она сдастся и «перестанет позорить отцовские седины». Хотя папа смешной – ну кому она нужна – давно вышедшая из приличного для первого брака возраста колдунья с довольно скверным нравом, тягой к нездоровым экспериментам и вечно спрятанной в шкафу бутылкой? Такому же неудачнику?
Может быть, Эмми меньше бы противилась воле отца, если бы, во-первых, он не давил постоянно, а разговаривал по-человечески как со взрослой женщиной, и, во-вторых, если бы видела хоть кого-то, кто ее не так сильно бы раздражал. Да, пустить в свое личное пространство чужого человека – это было самое страшное, что только могла себе представить ведьма. Даже роман с Августом тому подтверждение – будь на его месте любой чужой человек, ничего бы и не было, сыграли роль только давние чувства.
Август… Сейчас, спустя почти три месяца, Эмми почти успокоилась и перестала вздрагивать всякий раз, когда речь заходила об отделе тайн. В конце концов, все произошло так, как и должно было, все было ясно с самого начала, а то, что она мечтала в глубине души о чем-то другом – ее личные проблемы. Честно – сейчас ей уже почти было все равно, просто еще меньше хотелось открываться людям. Особенно после того, как Ивонн уехала во Францию – ее в очередной раз нашел отец, и «сделал предложение, от которого нельзя отказаться». Подруга уехала, и Эмми очень за нее радовалась – так действительно было лучше, по крайней мере сейчас. Но увы – редкие письма не заменят живого общения, а больше ни с кем так близко ведьма не общалась. Она стала чаще бывать у Элли, но де Виллены тоже жили далековато, чтобы видеться каждый раз, как это будет необходимо.
Еще и все эти беспорядки и трагедии – думать о том, сколько людей погибло из-за того, что она не смогла додуматься, понять, предотвратить было мучительно...

Весь день пошел коту под хвост – сначала им устроили оперативку, где мистер Хилл долго и нудно вещал о том, как именно должны работать его сотрудники (раз в сезоне на начальника находило рабочее настроение, которое обычно аукалось отделу парой часов головной боли и скрытой зевоты), потом всех отправили на самые разные задания – причем не по срочным вызовам, а так, «для виду», ее же оставили дежурить. С одной стороны, это можно было считать невероятной удачей, если бы…
… если бы сегодня не было чертово двадцать пятое октября. Вечером Эммелина напекла пирожков и принесла их с собой, собираясь угостить коллег вместо обеда. Почти что поминки… В итоге она осталась одна с этими пирожками и грустными мыслями – хотя, право слово, куда лучше было бы активно работать, а не вспоминать.
Она сидела у окна с традиционной чашкой кофе, бездумно теребя в руках старую колдографию. Пирожки, стоявшие на столе в их кухонном уголке, пахли на весь кабинет, но Эмми словно бы не замечала этого – рядом с ней лежал один, лишь надкушенный, и ведьма явно о нем забыла. Нужно было работать, составлять отчеты и статистику, но… Не хотелось. Решив, что ничего с работой не сделается (и что никто не видит, чем она занята на самом деле), женщина отложила карточку и потянулась к лежащей в ящике стола книге, когда дверь отворилась.

… Решив, что ничего с работой не сделается (и что никто не видит, чем она занята на самом деле), женщина отложила карточку и потянулась к лежащей в ящике стола книге, когда дверь отворилась. Правда, пребывающая явно где-то в другом пространстве и времени Эмми успела даже открыть книгу на нужной странице, пробежаться глазами по последним прочитанным абзацам, и только потом до нее дошло, что голос, который она слышала, звучал – не иначе как ради разнообразия – не в ее голове, а наяву.
- А? Что? – ведьма подняла глаза, несколько секунд смотрела на смутно знакомого мужчину (явно коллега, даже сталкивались не раз, вот только имя и отдел она сейчас не вспомнила бы даже под угрозой выдачи Тому-Кого-Нельзя-Называть и его своре Пожирателей в качестве очередной жертвы) с выражением полнейшего непонимания происходящего, после чего мозги и память все-таки как-то между собой договорились и даже подсказали языку, что ему положено выдавать некие более осмысленные звуки. – Ох, простите, я… задумалась. Документы?..
Никакие документы сама Эмми не ждала, да и ребята, кажется, не просили ничего забрать в других отделах, но, зная раздолбайство той же Роуз, предположить можно было что угодно. Видимо, ее недоумение выглядело совсем ужасающе, потому что посетитель представился – точно, О’Флаэрти, о нем еще Джон как-то рассказывал, когда они ловили взбесившегося после маггловских прививок жмыра, - и даже объяснил, о каких документах идет речь. Эмми честно заинтересовалась – деятельность отдела магических популяций и контроля над ними была одной из тех сфер, с которой лично ей приходилось сталкиваться очень редко – если была возможность, сотрудников распределяли по вызовам более-менее в соответствии с их навыками и, так сказать, сильными сторонами.
- Благодарю, мистер О’Флаэрти, - улыбнулась она, вставая и подходя поближе. – Мистера Хилла сейчас нет, но папку можете оставить мне, я ему передам. Вы не слишком торопитесь? Быть может, сможете немного рассказать? Конечно, я могу и рапорты почитать, - благо, информация не засекречена, и такие вот «общие чтения» самых разных бумаг издавна были одним из любимейших развлечений сотрудников отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов, - но ведь это совсем другое! А я вас пирожками угощу, - задумываться над тем, прилично ли еле знакомого коллегу тащить за стол и пичкать выпечкой собственного приготовления, Эмми не собиралась – ну их, все эти приличия! Вон, Молли бы точно угощала всех вокруг. Хотя, конечно, у Молли нет выедающего мозг папеньки (по крайней мере, на данный момент проблема для нее уже давно не актуальна), «в пику» которому иногда хочется не только вообще не думать о всяческих «достойно и подобает», а и вообще предать огласке некоторые моменты ее биографии. – С чаем или кофе, у меня разные есть сорта. Признаться, я уже и не надеялась, что после утреннего переполоха в этом кабинете хоть кто-то появится, а так и заснуть недолго! Может, хоть вы что-то интересное расскажете…
Говоря все это, Эммелина пролистывала доклады – в первую очередь интересовало, не было ли очередных несчастных случаев. Кажется, на прошлой неделе в Брайтоне Дерек нарвался на красных колпаков, когда отправился усмирять слишком уставших от шума курортной жизни братьев Келли – эти угрюмые волшебники уже не первый раз попадались на зачаровывании разных маггловских приспособлений, не раз выплачивали штрафы, но так и не стали «сознательными гражданами» (что ничуть не удивляло никого из тех, кто хоть раз сталкивался с этой парочкой), - но подробностей Вэнс не знала. Несмотря на довольно приличное количество сотрудников отдела, встречались они разве что на таких вот совещаниях, как сегодня, в другое время то один, то второй были на вызовах или инспекциях, некоторые постоянно зависали в лабораториях, и только их кабинет – конечно же, самые «удачливые»! – собирался более-менее регулярно, так как отвечал не только за собственную работу, но и за правильность отчетов остальных коллег. Это было бы обидно, если бы за это отдельно не доплачивали. А так – ну что же, каждый выбирает для себя…
Оторвав глаза от папки, Эмми, склонив голову к плечу, внимательно посмотрела на мужчину. Судя по его виду, до того, как получить в руки папку, О’Флаэрти был подвергнут многочасовым пыткам с применением лучших методик палачей Азкабана. Если она хоть что-то смыслила в людях – и в министерской машине, - такой вид у законопослушного человека был возможен только после долгих и изматывающих совещаний (даже довольно спокойно относящаяся – по настроению – к этой тягомотине Эмми обычно пугалась, когда по возвращении на рабочее место смотрела на себя в зеркало. Несложно предположить, что и обед борец с опасными тварями пропустил (и чем руководство их думало? Целый отдел теперь голодный будет? Хотят, чтобы они сами в тварей превратились, а потом друг друга обезвреживали?), так что надежда на то, что хотя бы некоторое время ей удастся провести не в одиночестве, – которое сегодня было совершенно лишним, вон, еще вечер впереди… - заставляла улыбаться и почти что мурлыкать.