Marauders: Royal Flush |
|
|
|
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: Royal Flush » Настоящее » [5.10.1978] visit that cannot be ignored
VISIT THAT CANNOT BE IGNORED | |||||
| |||||
Место действия | Дата и время | Погода | Действующие лица | ||
Джагсон-Хаус | 5 октября 1978 года, вторая половина четверга | Прохладный ветер, листопад | Antonin Dolohov, | ||
Аннотация | Краткое описание | |||||
Визит Антонина Долохова в Джагсон-хаус. | |||||
Отредактировано Cathryn Jugson (2018-06-29 00:52:57)
Он несколько раз придирчиво одернул сюртук. Выходило криво. На его неказистой фигуре любая формальная одежда смотрелась немного нелепо - как будто он надел её, не подогнав размер.
«Ну ты и красавец, Антонин», - сказал он себе, разглядывая отражение в зеркале. Бледный гриф едко усмехнулся ему в ответ. Эх! А ведь были те времена, когда он блистал на балах, когда любая девушка сочла бы за честь, чтобы он пригласил её на танец. А теперь...
Ухмылка грифа стала ехидной. Вредная птица с человечьим лицом насмехалась над его замешательством: хуже всего было то, что этой птицей был он сам.
Невозможно было исправить то, чем он больше не являлся. Он по-прежнему чувствовал некоторую неловкость, когда думал об этом. Мать сказала бы: «Удумал ты, Антоша, на старости лет», - наверное, дала бы ему смачный, сильный подзатыльник, но не было здесь матери, не было здесь дяди, который начал бы зубоскалить, не было ничего кроме него и его гордости - и нескольких приятных обязательств.
Он не привык переживать насчёт своих решений, но это был особенный случай. Ещё раз раздраженно передернув воротник длинными пальцами, Антонин опустил руки. Это было так странно - смотреть на себя в зеркало и видеть грифа - наверное, потому что в зеркало он не смотрелся года четыре и видеть там немолодого, серьезного мужчину с кривым лицом, действительно больше всего похожего на хищную птицу. Он не помнил, когда успел так измениться. Это пугало и очаровывало одновременно. Когда они были моложе, когда тёмная магия и прожитые годы ещё не легли печатью на их лица, всё казалось проще. В том числе и помолвка. Помолвка, которую он, мать вашу, сам и затеял!
«Ты нервничаешь», - сказал он себе спокойно и закрыл глаза. Понадобилось время, чтобы привести мысли в порядок. Одно дело, то и дело ухмыляться насчёт собственной вольной жизни, другое - обречь на жизнь с собой другое существо. Сковать обязательствами не себя, а кого-то ещё. Итен был достаточно любезен, чтобы...
Нет, сейчас он не хотел думать об Итене.
Его дочь он видел мельком. Пару раз - у него в доме, когда он приходил к нему по делам, пару раз - на приемах у Булстроудов. Катрин была свежа, хороша собой, говорят - неглупа и, как Итен выразился, «склонна к порочащим наше дело связям». Возможно именно это послужило причиной столь поспешного решения. Антонин решил не уточнять. Это было их совместное предприятие и теперь, когда пути назад не было, ему оставалось только лицом к лицу встретиться со своими ожиданиями.
Со своим... страхом?
«Да ты просто боишься, Антонин», - засмеялся он мысленно. Почему-то от этой мысли стало легче. Антонин Долохов боялся девчонку! Девчонку - с которой едва успел поговорить, девчонку - которая годилась ему в дочери. Девчонку - перед который ему, наверное, было самую малость стыдно.
Она была так молода и она снюхалась с дружками авроров. Девочка вытянула по жизни не самый счастливый билет. Он почему-то не мог думать об этом без горечи. Они все делали какие-то вещи, которые им не нравились, но всё-таки...
Одернув сюртук ещё раз, он вышел из комнаты. Есть черта, перейдя которую, ты не имеешь пути назад. В его жизни таких черт было немало. Найдется место и для ещё одной.
Сорок минут спустя он стоял в гостиной Джагсон-Хауса. Итен уже оставил их. В его улыбке было что-то извиняющееся, неловкое. Его ученик тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Виноватым?
Антонин ухмыльнулся ему. Душевные метания Итена была ему понятны. Не всякий отец рискнет выдать свою дочь за человека, который годится ей в отцы, однако у Итена, чья родословная была опорочена магглорожденными в семейном древе, не было другого выхода. Из всех людей их круга, Антонин был единственным, кто не претендовал на большее. Ему было интересно, что скажет на этот счёт брат. Как глава рода, он, разумеется, не преминул бы высказать своё мнение - но Алексея об этом он благополучно не уведомил. Воспринимать Алёшу кем-то кроме глупого младшего брата он до сих пор не умел. Спрашивать мнение мелочи было несолидно.
Впрочем, он уже не сомневался во впечатляющей головомойке.
- Мисс Джагсон, - поприветствовал Антонин, наклонившись к чужой руке. - Это большая честь для меня.
Ему было интересно, что она чувствует, но из уважения к положению бедной девочки он, пожалуй, не стал бы проверять.
В изящных женских пальцах - длинная игла, плавными движениями которой алая шелковая нить вплетается в белоснежную ткань, что в будущем будет рубашкой. Причудливый рисунок росписью рун огибает будущие рукава, подол, неспешно пропитывая материал древней магией, невидимой взгляду. Магией скрытной, и вместе с тем могущественной, способной силой своей превзойти даже самые мощные заклятия, творимые сквозь палочку.
Женские пальцы, тонкие и проворные, творят красоту с необычайной легкостью - на их фоне крылья бабочки, кружащей вокруг цветка, кажутся куда грубее. Катрин, тихо напевая древнеирландские песни, была погружена в свою работу, любимую и чуть монотонную, благодаря чему мысли ее текли плавной родниковой водой по руслу глубокой реки. И все же, мысли ее тяжелые, давящие - вода мутная.
Девушка не плакала, когда отец сообщил ей имя ее будущего мужа. Итен выглядел как человек, твердо принявший решение, и Катрина видела в его серьезном взгляде - нельзя переубедить. Она лишь кивнула в принятии вести как послушная дочь, коей и была всегда, и неспешно покинула комнату, чтоб скорее скрыться в чаще лесной мглы. Ей необходимо было пространство, свежий воздух... подумать и осознать, чтобы смириться.
Пальцы колет от магии, игла горит в ладони - первая рунная цепочка, змей обогнув рукав, завершила свой круг; змея поглотила свой хвост, уроборосом знаменуя вечность. Отец любил изображения змей в декоре и одежде; обычно скупой на эмоции, замечая их, он одаривал дочь благодарной широкой улыбкой, от чего сердце девушки переполнялось радостью и любовью... Уже не однажды - скоро - она будет шить не отцу, а мужу. Итен Джагсон уступит венец главного мужчины в ее жизни, и передаст его другому.
Катрин замирает. А что, если рука больше не потянется к тканям и спицам, что, если тот мужчина окажется во всех сторонах недостойным ее заботы?.. И что? Недостойный он все еще будет оставаться ее мужем - она примет его фамилию, и недостатки его станут ее буднями. Серыми аль красочными да яркими - это уже в большей степени зависит от нее самой.
И все же внутри затаилась обида и боль, пульсирующей раной тревожащее девичье сердце. Бенджи...
Катрин откладывает рукоделие. Поднимается на ноги и бредет в сторону дома - время уже приближается к назначенному часу, а девушке еще должно сменить свое платье для встречи с господином Долоховым. Не смотря на советы матушки, она не красится. И платье выбирает простое и светлое, белое в мелкий цветочный рисунок. Катрин не хочет наряжаться, в конце концов мужчина навещает ее в рамках частного визита - то не светское мероприятие устраивается, где каждый обязан соответствовать установленным стандартам.
Катрин заканчивает укладывать волосы в высокую прическу, как в ее двери ее комнаты стучат с целью войти. Это отец - видимо, господин Долохов уже пришел, и настало время встречи. Девушка смотрит в, не смотря ни на что, ласковые глаза отца, и улыбается ему, делает глубокий вдох. Придерживая отца за локоть, они идут в сторону весенней гостиной.
Завидев Долохова, Катрин чуть сильнее сжимает руку отца, чтобы затем уже совсем отпустить ее. Она приседает в книксене перед мужчиной, и слышит как отец закрывает за собой дверь.
Господин Долохов стоит перед ней в нескольких шагах и смотрит столь внимательно, цепко. Как отличен его взгляд от всем сердцем влюбленного в нее Бенджамена... Девушка оглядывает одежду мужчины - чистая и выглаженная. Начищенные туфли блестят. Он готовился к встрече. Катрин всматривается в лицо: явные морщины недвусмысленно описывают господина Долохова как человека серьезного и даже жесткого. Последнее читается не по одному лишь лицу - вся фигура его источает энергию, давящую и темную. Похожее стал транслировать и ее отец в последние несколько лет, вот только в отличие от Итена, господин Долохов, можно сказать, светился. Черным солнцем на голубом безоблачном небе весенней гостиной Джагсон-Хауса.
- Взаимно, господин Долохов, - принимая поцелуй, Катрин возвращает любезность. Чуть улыбается, когда прямой взгляд мужчины сталкивается с ее. - Чуть ранее я наказала здесь накрыть к чаепитию, - девушка легким взмахом руки указывает окруженный креслами резной столик в углу комнаты. Он стоит у самого окна, вид которого выходит на сад и лес чуть в далеке. - Не желаете присоединиться?
Они устраиваются с удобством, и Катрин берет свою фарфоровую чашку в руки, о грани ее согревая ладони. Она молчит. Смотрит на сидящего рядом мужчину своим полу-внимательным полу-задумчивым взглядом. И молчит.
Отредактировано Cathryn Jugson (2018-07-11 23:58:19)
Что думала она - бедная девочка, обреченная стать женой старика? Что чувствовала в тот момент, когда впервые увидела его лицом к лицу - не как случайного гостя, а как своего жениха?
Какие бы чувства не скрывались за этим прелестным личиком, Катрин ничем не показывала своё отношение к ситуации. Антонину понравилось это. Он - и он признавал это - никогда не был человеком того типа, который был склонен к нежной заботе. Хрупкой, зависимой от чужого мнения женщине, наверное, было бы с ним тяжело. Была ли такой Катрин? Он не знал.
- Благодарю вас, - степенно ответил он и отодвинул перед ней кресло.
«Такая хрупкая». Она была ниже его практически на голову: маленькая и изящная, как дриада с густой копной светлых волос, сейчас поднятых наверх. На мгновение он даже залюбовался тонким изгибом шеи - но тут же отвёл взгляд. Девочка не заслуживала того, чтобы пялиться на неё, как на мясо. Успеет насмотреться ещё.
- Джагсон-хаус расположен в очень живописном месте, - заметил он после того, как они сели. - Осенью здесь так красиво... Вам нравится валлийский климат?
За окном негромко пела тихая, западная осень. Тонкие деревья склоняли ветви к земле, окутанные ярким платьем из опадающих листьев. Кружащий их ветер делал листопад похожим на вальс - огненно-красные, яркие пятна плясали в воздухе, а затем оседали на землю, устилая её пестрым ковром. У Итена действительно был вкус: он всегда смутно отзывался о причинах, которые побудили его поселиться именно в Уэльсе, однако всякий раз, когда Антонин представлял себя на его месте, он думал о том, что тоже, доведись ему восстанавливать разрушенную семью, поселился бы в месте, которое напоминало о доме.
Уэльс ничем не напоминал южные степи, однако в его строгой, северной красоте всё равно была своя особая прелесть. Валлийцы и ирландцы чем-то были похожи на русских, хотя им недоставало определенной твёрдости характера. В компании Итена, по крайней мере, Антонин чувствовал себя комфортно - комфортнее, чем в обществе сушеных английский селедок.
- Мне нравится, - хмыкнув, признался он. - Здесь ярче сезоны. Осень красивее. Леса другие.
Мужчина кажется напряженным. Застегнутым на все пуговицы, он закрыт, и Катрин может видеть лишь подчеркнутую к ней галантность. Он помогает ей присесть, и девушка в искренней благодарности ему кивает. По крайней мере, он старается произвести благоприятное впечатление. И все же, маска может быть сколь угодно искусно сотворенной - что же таится за ней, столь учтивой? Думать о плохом не хочется, да и есть ли в том нужда: вряд ли бы отец решил передать ее в руки ненадежные. Катрин незаметно улыбается своим мыслям. Передать... Очень точная формулировка, которая, говоря как на духу, девушку никогда особо не смущала. Разве что в последний год - когда оказалось, что чувства к Бенджи были более чем взаимными.
- Да, и очень, - Катрин кивает в ответ мистеру Долохову. - Очень люблю ветреную облачную погоду и совершенно не переношу жару.
Разговор течет в направлении весьма предсказуемом - то русло реки проторенное. Беседа льется в безопасном маршруте, и Катрин осознает, что сегодняшняя встреча может тем и завершиться - разговорами о лесах и излюбленном климате. Да и увидели они достаточно для первого раза: есть на основе чего делать выводы... И все же Катрин того мало.
Девушка помнила рассказы любимой бабушки - та наказывала проявлять к мужчине интерес и внимательно его слушать. Даже если ведет запутанный монолог о методах рыбной ловли.
Катрин чуть раскрывает рот, и из ее уст готов излиться вопрос: Это первая война, в которой вы принимаете участие? Но вместо этого она говорит.
- Во многих ли лесах вы побывали, господин Долохов? - Катрин делает маленький глоток из чашки. Смотрит на мужчину. - Раз сравниваете?
Отредактировано Cathryn Jugson (2018-06-30 01:50:44)
Она была очаровательна. Улыбалась, вовремя кивала, не задавала лишних вопросов. Антонин подумал, что Итен хорошо воспитал дочь - и отпустил на стол опустевшую чашку. Маленьких, хрупких английских пиал едва хватало на два глотка. Он сам предпочитал посуду побольше, погрубее - совсем как дома у матери, когда к столу звали не только членов семьи, но и заглянувших на огонёк арендаторов. Со многими они дружили из поколения в поколение - но эти люди всё равно плюнули им в лицо, как только арестовали отца. Не навлеки месть ещё больший позор на всю семью, Антонин бы убил их всех.
Впрочем, сейчас речь шла не об этом.
- Во многих, мисс Джагсон. В России много лесов: таких как здесь - и иных.
Это был банальный разговор и всё же он помогал навести мосты. Всё-таки, было что-то мудрое в этих разговорах ни о чём, которые любили англичане. Несмотря на то, что за годы жизни в Англии Антонин - по своему мнению - так и не освоил это искусство, неторопливые, безукоризненно обтекаемые беседы, свойственные местному обществу, нравились ему.
- Возможно, я смогу вам показать, - добавил он, спокойно глядя на неё. - Со временем.
Если она не любила жару, Кубань бы ей наверняка не понравилась. Антонин помнил, как жарко было летом - как беспощадное солнце пекло плечи и шею, как до желтизны выжигало степь, как разнотравье буйным цветом разрасталось лишь к концу лета - когда стихал жар, с какой радостью они встречали дождь и как много сил приходилось приложить к тому, чтобы земля дала обильный урожай. Английский климат был гораздо мягче. Здесь не было суровых зим, а лето напоминало одну длинную, затянувшуюся весну. Сырость была ему не по нраву. Впрочем, он всё равно поселился не в Шотландии (хотя климат там был приятнее), а поближе к Лондону. Из Кентербери в Лондон можно было дойти хоть пешком - за пару месяцев, а он привык доверять своим ногам.
- Вам хорошо знаком этот лес? - спросил Антонин, заклинанием наполняя чашку. - Расскажите мне о нём... если вам это не покажется сложным.
— Возможно, я смогу вам показать, — мужчина говорит не спеша, внимательно ее разглядывая. — Со временем.
Катрин в ответ улыбается, кивает. Поворачивает голову, и затуманенный взгляд ее блуждает по вековым деревьям, что своими горящими осенними кронами скрывают извилистую линию горизонта. Девушка испытывает странное ощущение острого нежелания быть здесь сейчас. Быть другой, рожденной с иной внутри себя природой, достаточно смелой, чтобы решиться сделать то, что сердце внутри действительно хочет. Но, увы, не одни лишь чувства определяют нашу жизнь - есть долг. Есть обязательства.
Катрин опускает взгляд на чашку, что сейчас держит в своих руках. Она видит чаинки, распустившиеся бутоны цветков, наполняющие напиток уникальным вкусом. Она любила чай: разных сортов, экзотический и традиционный, с добавками или без. Единственно что девушка не терпела, так это добавлять в чай сахар - легкая горечь была неотъемлемой чертой в напитке. В ее жизни в целом. Не зачем было пытаться это скрыть.
— Вам хорошо знаком этот лес? — мужчина развивает беседу - теперь он задает ей вопрос. Катрин кажется, что господин Долохов действительно в том заинтересован - в налаживании связи с ней. Интересно, почему его выбор пал на нее? Личная заинтересованность или результат какого-то сложного расчета? Матушка совсем недавно вскользь упоминала, что их астрологические карты гармонично друг с другом сочетаются... Катрин, отставив чашку на блестящую поверхность столика, переводит свой взгляд на мужчину. — Расскажите мне о нём... если вам это не покажется сложным.
Последние его слова. Какие показательные. В ответ на них Катрин широко улыбается, а в глазах ее мелкими огнями, словно горящие светлячки, показались смешинки. Глубоко вздохнув, Катрин вновь переводит взгляд на лес, растянувшийся в небольшом отдалении от дома.
- Это замечательное место, еще таящее в глубине своей древнюю магию, ныне почти ушедшую из нашего мира... - Катрин мягко протягивает, лицо ее будто бы светится. - Это знаковое для меня место, господин Долохов. Там я впервые встретила единорогов... удивительные создания. Много полян и опушек, звери все ласковые, людей совсем не боятся. А если пройти чуть дальше, то перед вами раскроется невиданной красоты озеро. Раньше отец любил там рыбачить...
- Расскажите о себе что-то, - Катрин мягко просит, чуть склоняет в бок голову. Ее взгляд рассеян, в глазах откликается улыбка, которой окрашена линия девичьих губ. - Я ведь знаю лишь ваше имя и то, что отец вас уважает. Осмелюсь сказать, что того явно недостаточно, учитывая связующие нас обстоятельства. - на последних словах девушка по-доброму усмехается. А взгляд ее на удивление уже долго сфокусирован на мужчине. Внимателен.
Разговор плавно пошел по накатанной колее и Антонин немного расслабился. В определенности всегда была особая прелесть: если ты уже не можешь ничего изменить, можно расслабиться и получать удовольствие.
- Единороги? - переспросил он с удивлением. - Это большая редкость.
До того он никогда не видел человека, который вживую общался с единорогом. Светлые существа избегали региона, где располагался Дурмстранг; после школы у него тем более не было желания бегать за сказками. Сказать честно, как всякий порядочный тёмный маг, светлых он побаивался. Их взгляд на мир... подавлял. По-другому это чувство он описать бы не смог - потому что светлые были слишком опасны, слишком непредсказуемы, слишком сильны. Они сминали их магию, как тонкую бумагу и выворачивали души наизнанку. Антонин знал, что для этого требовалась огромная внутренняя сила. Ни одному тёмному магу такая не снилась.
«Надеюсь, она не окажется светлой», - подумал он с усмешкой. Было бы смешно, окажись, что его жена может практиковать светлую магию. Чары этих людей были как глоток раскалённого воздуха. В последний раз светлого он видел в тридцать лет и с тех пор зарекся подходить к ним на расстояние выстрела из арбалета.
- Я боюсь вас огорчить - но во мне нет ничего интересного, - эту часть в разговорах он не любил. Говорит о себе было самым пошлым, самым вульгарным видом эксгибиционизма. Разговоры о собственных достоинствах выглядели либо как хвастовство, либо как сухое перечисление фактов - и то, и то не являлось достойной темой для беседы. Особенно - для беседы с хорошенькой девочкой. - И моя жизнь довольно-таки скучна.
Хмыкнув, Антонин отклонился немного назад. Рассказы о жизни вне дома всегда были особенно сложны. В обычной обстановке он привык быть незаметным. Нарушать это правило ему не хотелось.
- Я редко бываю дома, - сообщил он спокойно, полуприкрыв глаза. - Моё дело требует постоянных контактов с континентом. Я очень много времени провожу в Европе.
- Да, редкость... - Катрин задумчиво повторяет слова своего собеседника. Взгляд задумчив, тонкие пальцы руки обмотаны светлой прядью волос. - А вы сталкивались с каким-то диким животным, господин Долохов? Не в школе, а в диких местах его обитания?..
Катрин подалась чуть вперед, навстречу мужчине.
- Вы лукавите, господин Долохов, - девушка широко улыбается, ее глаза игриво сияют. - Вряд ли можно назвать скучной жизнь, требующей постоянных путешествий за Ла-Манш.
Значит, не любил говорить о себе. Да уж, всю жизнь окружена она закрытыми в себе людьми. Младший брат - единственное исключение.
Бессознательно Катрин копирует его позу, откидываясь на спинку кресла в котором сидит. Чуть прищурившись, она глядит на господина Долохова. И решается - крохотные ступни выныривают из туфлей, и Катрин с ногами устраивается в кресле. Поймав взгляд мужчины, молодая девушка чуть вскидывает бровь. Все таки Пандора сильно на нее повлияла - в первые курсы Хогвартса она бы и подумать не смела о подобном поведении. Но сейчас ей хотелось разрядить обстановку, чтобы они оба чувствовали себя комфортно. Корпусом повернувшись к господину Долохову лицом, правой рукой Катрин держится за кресло, обитую синим бархатом спинку.
Все-таки интересный он человек - боится огорчить. И в том лукавство - было бы то абсолютной правдой, то не сидел бы сейчас мужчина здесь, в качестве ее будущего супруга. Нет, не из тех он людей, что о подобном пекутся...
Чай снова кончился - однако, пополнять чашку больше не было желания. Теперь, когда с формальностями было покончено, можно было просто познакомиться: тем более, что и девочка выглядела расслабившейся.
- Несколько раз был в румынском драконьем заповеднике, - ответил Антонин, наблюдая, как она забралась с ногами в кресло. - Любопытное место.
Непосредственность ей даже шла. «Сухие английские селедки» были абсолютны безжизненны, а девочка, похоже, удачно ловила момент.
- Кому как. Мне она не кажется скучной - но не уверен, что не покажется таковой вам, - отозвался он с легкой усмешкой. - Эти путешествия довольно... однообразны.
Он иногда называл их «десять боевых заклятий из десяти». Реддлу было угодно посылать его в места, где лешие, отчаянно ругаясь, выковыривали ногу из бурелома: перескакивая между его поручениями, контрабандистами, охотниками и смачными приветами от дяди, он провёл последние пятнадцать лет жизни. С тех пор, когда Реддл стал слишком большой шишкой для того, чтобы связываться с мелкими дельцами самостоятельно, Антонину приходилось работать лицедеем вместо него. Порой он даже скучал по временам, когда Том просто пользовался своим очарованием, чтобы достать то, что ему нужно. Вести переговоры было муторно и скучно; к тому же, как будто назло, частенько приходилось браться за палочку.
- Я уверен, ваша жизнь гораздо интереснее моей, - поддразнил Антонин. - По крайней мере, мне никогда не встречались единороги. Может быть, вы расскажете мне, что удивительного можно встретить в Уэльсе?
Сложнее всего было не пялиться на ножки. Девочка была хороша собой - но они находились в доме её отца и опорочить достойную леди неуместным вниманием... Но ножки, какие ножки! Мысленно вздохнув, Антонин перевел взгляд на каминную полку. Статуэтки тоже были красивы и в них совершенно точно не было ничего такого особенного. По крайней мере, туника нимфы красиво обрисовывала грудь.
«Пикси тебе в печёнку...»
- Любопытное? - Катрин подхватывает, задает вопрос, не позволяя мужчине отвечать односложно. Она привыкла вытягивать собеседников на диалог - порой с Пандорой было невыносимо общаться. Никаких социальных навыков. Локтем оперевшись о спинку кресла, она запускает пальцы в прическу, ногтями проводя по коже головы. - Я читала о них. А так же читала рецензию эксперта из голландской драконозащитной ассоциации. По его словам условия содержания зверей более чем отвратительные... - Катрин осторожно и мягко высказывает вслух свои мысли. И следит за реакцией мужчины. Ей надо понять насколько серьезен он был, неуверенный с тем, что она справится с простым рассказом...
- Вы находите интересным однообразную деятельность? - спросив, Катрин прикрывает глаза и чуть качает головой. Выдыхает, поднимая взгляд серых глаз. - Господин Долохов, я спрашивала о вас с перспективы ваших же интересов. Не стоит думать о том, какая у меня будет на то реакция, - от чего-то внутри нее расцветает тяжелое чувство расстройства. Хотя, пока мужчина кажется ей... приемлемым. Могло быть много хуже. Она должна быть благодарной. Должна быть благодарной. - Хотела бы, чтобы вы в этом чувствовали себя свободно. И говорили, не оглядываясь на то, как я могу воспринять сказанное. - и все же внутри обида к отцу имеет место быть. Катрин улыбается господину Долохову, наказывая подумать об отце позже. В любом случае, он в своем праве.
В ответ на слова господина Долохова Катрин тихо хихикает. Надеюсь, не нервно. Вскидывает руки.
- Нарглов стаи... или прайды... - шепчет девушка себе под нос и оглядывается на мужчину, ловя его взгляд. - Не знаю, господин Долохов... Ишаков видела пару раз. Размером с мизинец, - для наглядности Катрин оттопыривает палец левой руки и демонстрирует его мужчине.
Отредактировано Cathryn Jugson (2018-06-30 23:11:45)
Чем дольше длился разговор, тем больше проблема стройных ножек отступала на второй план. Подобно всякой женщине, Катрин сама не знала, что хотела. Их непоследовательность – зачем слушать заведомо неинтересный рассказ? – поражала Антонина. Он был уверен, что ни одна женщина не оценит откровенный разговор. Чем более открытым обычно был человек – тем более уязвимым он казался. Женщины не любили уязвимых мужчин.
- Позвольте вас заверить – в мой последний визит, условия не были неподходящими, - улыбнулся Антонин. У неё тоже были серые глаза, но их оттенок отличался – ясная зеркальная гладь против хмурого осеннего неба.
«Ох, милая, не знаешь ты, о чём просишь», - она всё-таки была забавной, этой Катрин. Невинные девочки, вроде неё, с таким любопытством просили подробностей – чтобы им стало дурно при первом же приближении! Он не хотел пугать её: если Итен не посвятил дочь в свои дела (и правильно сделал – кто захочет рассказывать об этом девочке?), то и ему торопиться не стоило.
- Вот такого размера? – весело переспросил Антонин, сводя пальцы в щепоть. – Или всё-таки больше? Я бы, наверное, даже не разглядел.
Не отводя взгляда от молодого, ясного лица, он встал и протянул руку.
- Вы не против показать их мне, мисс Джагсон? Со стороны Итена было очень коварно не рассказать мне про такие удивительные места. Мы можем взять с собой домового эльфа, если вы хотите.
Строго говоря, находится наедине с молодыми, незамужними девушками, было неприлично, но Антонину было интересно – испугается она, или нет. Насколько далеко заходило её любопытство?
«Ну же, рискни», - мысленно подбодрил её Антонин. – «Просить об откровенности-то ты не боишься, хитрюга».
- Вам не кажется отталкивающей мысль, что таких гордых животных, по натуре своей смертельно опасных хищников, разводят как скот для ингредиентов? - Катрин протягивает задумчиво, чуть хмурится. Переводит взгляд на свою правую руку, кончиками пальцев которой оглаживает узоры на бархате. - Им бы на волю... Правда в том случае не одно поселение подверглось бы огненному террору, - девушка усмехается, поднимает взгляд на мужчину. Склоняет голову вбок, прикусывает щеку изнутри.
- Ну да, такого, - Катрин кивает в ответ. - Они, должно быть, знатно кем-то пуганные были, раз такая защитная реакция проявилась. Обычно они больше... - девушка выставляет руки вперед, ладонями указывая размеры невидимого глазу ишака. Задумчиво рассматривает, хмурится - руки расставляются шире.
Вдруг господин Долохов поднимается на ноги и протягивает ей руку. Катрин недоуменно глядит на него снизу верх. Сначала на руку, ладонь. Она такая костлявая, виднеются мозоли... Затем на лицо мужчины - его глаза. И снова на ладонь.
Катрин закусывает губу, хмурится.
И где ему этих ишаков показывать? Она сама видела раза три за всю свою жизнь... Да и потом она же не знает, в каких именно местах они обитают. Не магозоолог - ее иная наука привлекает.
Может... ну хотя бы бундящую шицу показать не просит... Однако, интересного себе Пандора парня нашла. Катрин они казались двумя сложными многогранными фигурами, что по счастливой случайности нашли друг друга, идеально сочетались.
Махнув рукой на размышления - дольше ждать просто неприлично, Катрин поднимается на ноги, опираясь о протянутую мужскую руку. Чуть шершавая и холодная... Как назло туфля закатывается под кресло, дальше вглубь, что вызывает утомленный девичий вздох. Она приседает на корточки, благо, широкая юбка платья ей то позволяет, и достает туфлю руками. Она не отец - сил на манящие чары беспалочковой магии в ней недостаточно. На мгновение девушка ощущает неловкость, стыд - она отворачивается от мужчины и одевает злополучную туфлю.
- Ну пойдемте, господин Долохов... - говорит она вслух и запинается. Вопросительно глядит на мужчину, что выше ее практически на голову. Да что уж, практически все выше ее ростом.
А куда собственно он думал направиться? Не в лес ведь...
Есть что-то особенное в разговорах о том, чего не понимаешь. Хотя Антонин давно потерять нить рассуждений - ишаки, драконы и прочие неведомые твари не относились к сфере его интересов - наблюдать за реакцией девочки было забавно. Вот она хмурится - сочтет ли предложение неприличным? Вот берет руку - теплая, маленькая ладошка удобно умещается в широкой ладони. Вот садится на корточки - а толку-то, если можно воспользоваться палочкой? Он отступил на два шага назад, чтобы дать ей немного места, и продолжил говорить.
- Если они опасны, мисс Джагсон, мы не можем подвергать себя риску, - менторски произнес Антонин, разглядывая женскую спину. - О них заботятся. Это лучшее, что мы можем сделать.
О женщины, ведомые жалостью ко всему живому! Знала ли Катрин о том, что дополнения к Статусу, принятые ещё в восемнадцатом веке, устанавливали ограничение на численность драконов? Антонин решил не просвещать её: если хорошенькая женская головка в двадцать четыре года не заинтересовалась историей, то не было необходимости добавлять туда новые знания. Он снова предложил ей руку. Такая - маленькая, с удивлённым взглядом, похожая на ребенка, она выглядела подобно хрупкому цветку.
«Настоящая лилия», - подумал Антонин и взмахом палочки открыл резную дверь.
- Покажете мне озеро? В такой хороший день нет смысла сидеть дома.
Несмотря на то, что на улице по-прежнему дул ветер, тучи отступили - и роскошный сад нежился под лучами солнца. Резные листья кружили в воздухе, под его лучами то вспыхивая яркими красками, то затухая. Проводив их взглядом, Антонин заставил их закружить возле тоненькой ели хоровод, а затем рассыпаться фейерверком. В раскрытую дверь немедля пахнуло свежестью.
- Вам понадобится мантия, - напомнил Антонин. - На улице прохладно.
- Если ограничивать все, что опасно, то однажды мы проснемся в мире, в котором не будет ничего, - Катрин тяжело вздыхает, хмурится. Она знала о чем говорила – рунная магия, ее страсть, ее абсолютный интерес, в прошлые столетия была куда более могущественной, чем ныне. Руны использовались в ритуалах, с их помощью маги были способны даже открывать порталы в иные миры и измерения… Но все было утрачено. Потому что опасно. Потому что маги слишком рассчитывали на магию, творимую с помощью палочки. Не то что она была против творить мощные заклятья сквозь палочку…
- О них заботятся. Это лучшее, что мы можем сделать.
- Господин Долохов… - Катрин грустно улыбается, глядя на стоящего рядом мужчину. – Лучшее, что мы можем сделать, это не брать на себя ответственность вершить судьбы других видов. Не в нашем праве решать, какому числу зверей возможно жить, - в нерешительности взяв мужчину за руку, за предложенный локоть, девушка продолжает свой монолог – затронутая тема ее искренне волновала. – Да и кто принимал те решения? Кучка снобов Старого Мира с раздутым самомнением, даже не рассматривающая компромиссы! А ведь Океания не раз предлагала… – на последних словах Катрин стала говорить все тише и тише, пока и вовсе не замолчала. Кизляк ее дернул все это говорить! – …достойные решения проблемы.
Кивнув мужчине, Катрин последовала с ним к двери, ведущий в сад. Рассеяно кивнула на напоминание одеться – обычно она любила холод, прохладный ветер и частенько ограничивалась в подобную погоду плотными платьями из шерсти. Или…
- Предпочитаю платок, - на веранде он и лежал. Точнее – на тумбочке, рядом с оставленным ранее шитьем. Девушка протянула к теплому платку руку и плотно укрылась им, прикрывая от ветра спину.
- Любите гулять на свежем воздухе? – они брели уже вдоль лесной тропинки, и с каждым новым шагом Катрин ощущала все большую грусть, волнами ее укрывающую. Как она мечтала показать свое озеро Бенджемену... Идти с ним сейчас под руку. А не с незнакомцем, товарищем отца, чью фамилию она в будущем будет носить.
Когда они вышли на поляну, чистейшее, практически зеркально прозрачное озеро, как на ладони предстала их глазам. Катрин, будто ведомая мужчиной, мягко, практически незаметно, подтолкнула его в сторону скамейки, укрытой в тени старого ветвистого дуба.
- Достойные решения имеют определенные... последствия, мисс Джагсон, - не удержавшись, снова поддразнил Антонин. Идеализм - сладкий обман юности, заставлял видеть аверс вместо реверса. Он знал, чего стоят благие намерения - разве не ради всеобщего блага Гриндевальд объявил магическому миру войну? - Даже наше бездействие будет его иметь. Я предложил бы вам довериться мнению специалистов.
Валлийские леса нравились Антонину. В их спокойствии было что-то умиротворяющее - что-то, чего ему не хватало в наполненном сутолокой городе. Именно в таких местах он ощущал, как близка к ним магия - та настоящая, могущественная, разлитая в каждом грамме материи, заполняющая собой всё - потому что в ней были и начало и конец. Хотя он сам искал силу только в собственной душе, он не мог не преклоняться перед могуществом тех сил, по сравнению с которыми человек казался пылинкой.
- Это так, - подтвердил он, отводя в сторону ветку. - Вы не находите, что природа сходна с нами, с магами? Мы - дети одной матери. И наша сила возрастает здесь.
Перед их глазами раскинулось озеро. Огромное, безмятежное, сияющее - оно заставляло смиренно потупить взор. Антонин сморгнул. Зеркальная гладь воды слепила глаза так, что было больно смотреть. Мгновение - и, воспользовавшись его замешательством, девочка направила его в сторону опушки. Взмахом палочки он согнал со скамьи опавшие листья и немного нагрел шершавое дерево. Старый дуб раскинулся над ними, защищая от ветра своими могучими ветвями. Дождавшись, пока сядет спутница, Антонин тоже опустился на скамейку.
- Это прекрасное место, - сказал он серьезно. - Близкое чудесам. Чудеса какого рода близки вам?
- Я предложил бы вам довериться мнению специалистов, - непререкаемым тоном говорит мужчина, и Катрин замолкает, послушно ему кивая. Несомненно, обсуждайся та же самая тема в кругу, по мнению господина Долохова, достойном, и ответ его был бы совсем другим... Бенджи так с ней не поступал. Он любил задавать ей серьезные вопросы, ему искренне интересовало ее мнение. С ним было просто. А вот с господином Долоховым, как видится, все будет много сложнее.
- Действительно, вы это крайне точно подметили, - мягко улыбаясь, Катрин отвечает мужчине. Стоит промолчать, сделать вид, что о том она никогда не задумывалась - пускай почувствует себя ведущим в разговоре, умнейшим из них двоих. Катрин подобное поведение не было в новинку, только с Бенджи она могла...
Да что это такое! Не будет Бенджи твоим мужем, не будет. Все. Хватит. Будет господин Долохов, и пора уже наконец перестать его сравнивать с другим. А то подобным поведением можно загнать себя невесть куда. Ничего кроме боли эти мысли ей не приносят. Значит пора действительно их от себя отречь, раскаленным топором разрубить узел чувств, которому она по неосторожности и провидению позволила образоваться внутри себя. В самом центре. В сердце.
Они присаживаются там, где девушка и хотела. Господин Долохов и здесь проявляет манеры, ведет себя как истинный джентльмен. Воспитание, должно быть. Прекрасный фасад, что внутри которого, Катрин сможет узнать еще не скоро.
- Чудеса какого рода близки вам? - мужчина задает вопрос, и девушка чуть грустно улыбается, опуская взгляд на свои ладони. Значит, прежде не интересовался. Значит, имел место расчет, в котором интересы ее совсем не важны... Катрин глубоко вздыхает воздух, и поднимает взгляд на озеро. Что за мысли...
- Мне интересны руны, - она отвечает коротко. На мгновение, при ответе, кидает взгляд на мужчину, и затем снова обращает свой взор на водную гладь.
В какой-то момент он почувствовал, что у девочки испортилось настроение. Это было объяснимо - но всё же Антонина не оставляло грызущее, неприятное чувство, что он чего-то не понял. Было просто раскладывать ситуацию на логические составляющие: Катрин наверняка была не в восторге, перспектива навязанного брака казалась ей ужасной - но что она при этом чувствует, Антонин понять не мог.
Лирическое настроение мгновенно исчезло. Поглядывая на спутницу, он снова заставил листья закружиться в воздухе, а после - упасть на водную гладь. Даже если это бы не развеселило девочку, это успокаивало его самого.
- Руны, - сказал он задумчиво. - Это редкое увлечение... и определенно могущественное. Вы добились каких-то успехов?
Итен мало рекомендовал дочь, как волшебницу. Он упоминал о том, что она должным образом обучена, но их обоих интересовали иные качества - преимущественно, связанные с характером и фертильностью. «Она не будет перечить тебе, Антонин», - сказал Итен. - «Она воспитана и приучена к труду». Многие волшебницы мало интересовались развитием собственных магических талантов. С детства готовые стать женами и матерями, они стремились удачно выйти замуж - и обрести счастье в доме мужа. Были, разумеется, женщины другого круга. Даже лучшие из чистокровных поддавались искушению власти. Хотя Антонин помнил, что все женщины-министры были успешными, их желание всё равно казалось ему странным. Воспринимать кого-то как равного - значит, не делать ему скидок. Но... не сделать скидки женщине? Не помнить о том, что она - источник всякой жизни? Забыть про то, что она - чья-то мать?
Нет, он не готов был принять это. По крайней мере, не в ближайшие десять лет. Впрочем, хорошо, что у девочки были амбиции. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Если она была прытка на язык и интересовалась древней магией, возможно, дом был не единственной сферой её интересов и это значило, что жизнь в их общем доме будет не такой скучной, как он себе представлял... для них обоих.
- Вы закончили Хогвартс шесть лет назад, верно? Чем вы занимались всё это время? Можете не пытаться отделаться формальным ответом - я хочу знать ваше мнение.
Глубоко вдохнув прохладный воздух разгорающейся осени, она замерла, прикрыв свои серые как туманное небо глаза. Листья кружились в отдалении, и девушка могла слышать их шелест. Касаясь друг друга, взвиваясь на воздушных потоках, они пели. И хор их созвучный мелодии всего леса отдавался в сердце Катрин щемящей грустью в самом ее сердце. И вот она снова смотрит - ведомые магией мужчины, листья кружатся над гладью озера, и Катрин молча любуется красотой их плавных движений. На ее лице осторожно проступает улыбка. Грустная, еле заметная, она освещает ее лицо - Катрин и не думает ее скрывать от спутника. Она вообще не думает в это мгновение. Лишь дышит лесным воздухом. И чувствует. Каждой клеточкой своего тела.
— Руны, — взятое им слово кажется Катрин ледоколом, разбивающим ледяную тишину, что как-то совсем незаметно вокруг них образовалось. Она не поворачивает к нему своей головы, не отводит взгляда от озерной глади. — Это редкое увлечение... и определенно могущественное. Вы добились каких-то успехов?
В ответ на его слова, вопрос о достижениях, Катрин лишь пожимает плечами. Дабы не быть грубой, девушка дополняет свой жест взглядом, что степенно и плавно переходит на мужское лицо. Она оглядывает его серые внимательные глаза, острые кривые черты лица...
Лишь после следующих реплик, после слов "я хочу знать ваше мнение", Катрин кивает и отвечает уже словами.
- Я занималась рунами, - теперь на ее лице иная улыбка - веселая, шаловливая. Катрин плотнее натягивает платок на спине, откидывает голову чуть назад - наслаждается мягкими порывами ветра. - Я не знаю, что вам ответить, господин Долохов. Перечислить достижения, которых я добилась за все эти годы? А можно ли их назвать такими, учитывая то, в каком упадке британская академическая сфера?.. Порой я кажусь себе археологом, отчаянно пытающимся схватиться за нити тех удивительных знаний, которые наши предки считали лишь основами. Мы теряем себя, господин Долохов. И того даже не замечаем...
Спустя какое-то время, еще не один танец листьев, что мужчина сотворил для них...
- А вы, господин Долохов, не темной ли магии себя посвятили? - Катрин проглатывает вопрос, не позволяя себе его озвучить.
Отредактировано Cathryn Jugson (2018-07-03 13:45:53)
Наблюдать, как эмоции проступают на нежном девичьем лице почему-то показалось ему занимательным. Она улыбалась - улыбка было невеселой, как будто Катрин тосковала по кому-то - или по чему-то, что оказалось для неё навсегда недоступно, но вскоре внимательный, цепкий взгляд перешел на его лицо. Он немного повернул голову, позволяя себя разглядывать. Её право оценивать - так же, как и его - было неоспоримо. Антонин знал, что вряд ли она найдет для себя что-то приятное. Он был испорчен тёмной магией и возрастом. Это было, пожалуй, правильно и девочке не стоило зацикливаться на этом, если она не хотела провести полную сожалений жизнь. Моргнув, Антонин снова уставился на озеро. В воде отражались облака, из-за чего она неуловимо походила на лёд.
«Всё засыпает», - подумал он - как-то легко и спокойно, будто все тревоги прошлых дней уснули вместе с застывшей водой. - «И мы тоже иногда будем. Для сна нужно время».
Это была глупая мысль. От неё веяло философией, которую практичный, цепкий ум Антонина не любил. Поэтичность, идеи о высоком были хороши только тогда, когда применялись в жизни. Он думал о сне - а снаружи ярилась кипучая, кровавая война. Он был одним из первых, кто подбросил хворост в костёр и не ему было думать об отдыхе.
«Действительно волшебное место».
- Почему же вы думаете, что мы теряем себя, мисс Джагсон? - спросил Антонин, чтобы отвлечься. Ход мыслей девушки ему нравился. Его, несомненно, привил Итен. Его ученик был практичным человеком, но Антонин знал, как глубоко, как искренне Итен переживает неудачи старых семейств. Это было трудно понять нечистокровным: как быть, когда магия, когда то, чем ты жил и дышал, превратилась в симулякр. Нечистокровные использовали её грубо, как из-под палки, понимали в ней не больше, чем тролль - в своей дубинке. Всего несколько веков - и маги забыли, какую силу душа и намерение волшебника играют в его колдовстве. Всего несколько веков! Он с ужасом наблюдал за учениками Хогвартса. Они были безобразно глупы. Оттачивали жесты и произношение заклинаний до совершенства - но их магия была пуста и оттого слаба. Волшебство превратилось в произношение команд, работу которых они не понимали. Даже Реддл был таким: при своём неизмеримом могуществе магию он использовал грубо, топорно. Как будто категория души, как будто категория намерения потеряли своё значение. Он знал о них - но не придавал значения. Антонин знал, куда заводит этот путь. Незнание приводит к самоуверенности, а самоуверенность - прямо к поражению. Милорд пока избегал этой дороги, однако - он также знал и об этом - как тонка была эта грань!
- Вы интересуетесь шведской рунной школой? - участливо спросил Антонин, слегка отклонившись на спинку. - Свеи сохранили старое искусство... в объеме, который трудно от них ожидать.
Катрин смотрит на мужчину долго и молчит. Тяжело утомленно вздыхает, качает головой. Бедрами она сползает по лавке вниз - головой уже можно откинуться на спинку деревянной лавки. Ее внимательный взгляд устремлен вперед, руки крепко держат накинутый на плечи шарф, что прикрывает девичью спину.
- Почему я думаю... - протягивает Катрин. И замолкает. Жмурится. Фигурка ее сжимается в себя. Девушка кусает губы, в ее голове - баталия. Становится так холодно, в один единый миг... Ей так одиноко и страшно. Катрин выдыхает. Не смотря ни на что, она должна вести беседу, не терять ее нити. Она должна демонстрировать свою готовность... Она должна. Должна, должна, должна, должна... Вся жизнь - сплошной долг. - А разве это не очевидно, господин Долохов? Какой уровень образования нам преподают в школе, в какой дыре наша наука. Мы не исследуем новое - лишь единицы, исключения из правил, ни в коем разе не изменяющие целой картине...
Ей не хотелось говорить всего этого. Ей не хотелось вести всех этих разговоров. Катрин хотелось всмотреться внимательно в глаза своего будущего мужа и прошептать ему тихо, еле слышно.
- Пообещайте, что будете если не любить - заботиться обо мне. Пообещайте мне счастья... Антонин....
Но Катрин молчала, не смея ради подобного и рта раскрыть. А все потому, что знала - бессмысленно. Хотя бы потому, что счастье - это прерогатива женщины, но никак мужчины. Те лишь впитывают женскую любовь и заботу - она, не он, должен их излучать.
Катрин глубоко вздыхает, наполняя легкие лесной свежестью.
Она поворачивает голову, смотрит на мужчину снизу. Интересно, каким он был в ее возрасте? Как выглядел, как вел себя? Что на него повлияло? Какие причины в этих морщинах на лбу, носогубной складке?..
- От чего же трудно, господин Долохов? - девушка задает вопрос, склоняет голову в бок: ухо ее оказалось прижатым к плечу. Она смотрит на мужчину. Чуть улыбается. Не смотря на все волнения и переживания, в ее душе мирно. Даже будь такая возможность - она бы не сбежала. Она там, где должна быть. Все правильно.
- Я не учился в Хогвартсе, - рассеяно заметил Антонин. - Как мне кажется, в Дурмстранге другие приоритеты.
Прелестное маленькое личико Катрин всё ещё выглядело напряженным. Однако, он знал - это ненадолго. Женщины были склонны слишком переживать из-за того, что не могли изменить.
- Впрочем, научные исследования у нас действительно не в почёте, - с усмешкой признал он, наблюдая, как девушка откинулась на спинку. Она была действительно хороша, эта валлийская дриада. Впрочем, рассуждать с ней об экономике серьезно... увольте.
- Их можно понять, мисс Джагсон. Даже волшебникам нужно есть, а исследования требуют вложений. Ежечасных, регулярных, беспристрастных. В те времена, когда маги учились друг у друга, этот вопрос решался формой обучения. «Которая, в конечном итоге, приводила к появлению обскуров». Однако сейчас перед нашим обществом стоят гораздо более серьезные вопросы.
В том, как плачевно в Англии обстоят дела с экономикой, Антонин понял ещё в шестидесятые годы. Маленький, перенасыщенный рынок с трудом впускал в себя новых работников. Нехватка рабочих мест повлекла за собой демографический кризис. Реддл рассказывал, что в его времена в школе было гораздо больше учеников. Однако он, талантливый волшебник, так и не нашел себе достойной должности за пределами министерства. Министерство, больница, школа - или место разнорабочего под крылом у человека, который через несколько лет всё равно продаст его за копейки какому-нибудь внезапно сделавшему себя имя нуворишу. Чтобы выйти на чёрный рынок, Антонину пришлось работать крайне жестко. Знакомства и тёмная магия в равной степени сделали своё дело, однако он знал, как недолговечен, как переменчив может быть успех.
Молодым волшебникам, выпустившихся из школы, негде было работать. Уже сейчас маги редко имели больше одного-двух детей - многие из которых уезжали на рубеж. Им нечего было ждать от родины: предприимчивые магглокровки занимали все рабочие места. Всё большее количество запретов, поправок, ограничений, типичная для англо-саксов жестокость... Постепенное обнищание, отсутствие будущего, стремительно падающая рождаемость, вымирание - Англия так напоминала бабочку, запутавшуюся в сетях паука!
- Вы не работаете, мисс Джагсон, верно? - спросил Антонин, пытаясь подтвердить свою мысль. Итен что-то упоминал об этом: впрочем, в их среде не считалось необходимым заставлять женщину работать - но как же забавно это сочеталось с их амбициями!
Вы здесь » Marauders: Royal Flush » Настоящее » [5.10.1978] visit that cannot be ignored
