Из всех вещей, которые Гарольд Минчум ненавидел больше всего в мире, ожидание было самой гнетущей и отвратительной во всей мультивселенной. В моменты вроде этих он всегда представлял, что где-то там пропадают астероиды, взрываются планеты, творятся новые заклинания, а он лишь тупо сидит в приемной да пялится на часы, умоляя стрелки часов бежать вперед, вместо того чтобы действовать. Именно потому его кандидатура была одобрена на пост будущего Министра. Гарольд никогда не сидел на месте, стараясь рваться на рожон в битвах. Но не исключено, что в роли Министра этот потенциал мог бы потухнуть на корню – и половина всего, что происходило в Министерстве было окутано мраком писанины, официоза и блата, которые приелись волшебнику ещё во времена службы в аврорате. Тем не менее, он был уверен в том, что и текущую должность Министра, как завсегдатая офисов и мероприятий можно на корню изменить, сделав это лицо более-менее активным да принимающим участие в борьбе с мрачной стороной магии Британии – с Пожирателями Смерти.
Приемная будто специально сужалась и давила на голову, не позволяя думать о чем-то, кроме будущей должности — бросив колкое замечание, Гарольд закрыл глаза и постарался представить грядущий разговор с миссис Дженкинс. Вот она входит в кабинет, он вежливо пожимает ей руку и изо всех сил старается как можно меньше язвить насчёт опозданий и типичных женских штучек, которые присущи, как, казалось бы, и такой «железной леди», как Юджиния. Да вот только ожидание и реальность не совпали от слова совсем, когда голос миссис Дженкинс раздался оглушительным грохотом по среди приемной. Возможно, именно так её расслышал только Гарольд, но здесь, в пустоте приемной, она выглядела совершенно не так, как её рассчитывал увидеть Минчум.
Если в свет выходил какой-то журнал, вроде Придиры или Ежедневного пророка, Премьер Министр блистала на обложке примарафеченая и при параде, в то время, как в жизни, она выглядела… Уставшей? Гарольд невольно, со внутренней тревогой, вспомнил собственного отца, который к концу службы в Министерстве был сломлен и выглядел хрупким немощным стариком. Нет-нет, Минчум отнюдь не старался этими мыслями унизить или как-то оскорбить Юджинию. Просто в какой-то миг, где-то глубоко в душе (что её существование ещё не доказано), за всеми этими ребрами и мышцами, он сочувствовал ей. Семь лет выслуги и преданности Магической Британии и её магическим жителям не прошли бесследно. Наблюдая за аристократичными чертами её лица буквально те несколько мгновений, когда они оценивали друг друга – Гарольд представлял, как такие же темные круги под глазами закрадутся и на его лице спустя череду бессонных ночей, планировок операций по налаживанию мира и банальных, таких горячо-обожаемых их документов.
— Миссис Дженкинс, какая приятная встреча, — в голосе Гарольда и следа не осталось от того, как он едва ли мгновение назад возмущенно сокрушал воздух дифирамбами об опозданиях, на смену чему пришла сдержанная улыбка, следом за которой Гарольд вежливо протянул руку для рукопожатия. Предложение войти в кабинет хоть и не прозвучало, но было весьма очевидным — Минчум последовал за Пока-ещё-Министром следом и попал, как ему казалось, в святую святых всего Министерства Магии.
Но кабинет миссис Дженкинс оказался довольно скромным, единственное что привлекло взор волшебника — это портреты. Портретов в кабинете было столько, что они полностью занимали стену позади Юджинии, которая уселась на свое кресло сразу после того, как выдавила нечто похожее на сарказм в ответ на его колкость.  Судорожно перебирая все возможные варианты ответа, Гарольд уселся ровно напротив женщины.
— О, память так несовершенна. А, впрочем, посчастливись мне женится на такой женщине, она бы ни в чем не нуждалась, — вытянул Гарольд и откинулся на спинку кресла, переводя взгляд с Юджинии на портреты и обратно. Двадцать девять Премьер-Министров отбыли свой срок и сейчас это бремя упадет на плечи Минчума. Да и как юбилейный Министр, как считал Гарольд (что в душе был отъявленным перфекционистом), он просто обязан был выложиться на полную.
И хотя на дворе стоял день, от дождя и сырости на улицах Лондона, в помещении было довольно мрачно и темно, отчего не сразу можно было прочесть реакцию на слова волшебника. Возможно он вел себя через чур фривольно, но все же добавить немного «красок» этому серому дню ему хотелось сильнее, чем сухо и натянуто цедить слова сквозь зубы. Совесть глубоко внутри подсказывала Минчуму, что он зря воспринимает всё это как шутку, а то и вовсе ошибается из-за заданного настроения. Но одновременно с этим внутри определенно была борьба с тем, что он все же, последние дни на… свободе? Глядя на всех этих Министров, чьи портреты появились уже в зрелом возрасте, он не видел ни одного, кто улыбался, как и не видел теплого отклика и от действующего. Скорее всего, Министерство, в котором Гарольд, по правде говоря ранее не проводил много времени и постоянно рвался в бой с плохишами, выбьет всякое желание шутить шуточки и в принципе сделает из него тирана. Несмотря на то, что такие встречи все равно должны происходить и рано или поздно, то, что встретиться предложила именно Юджиния радовало и даже слегка льстило ему. Само желание помочь с должностью вызывало подозрение одновременно с тем, как и восхищало. Расслышав вопрос лишь мгновением после, Гарольд выпалил почти сразу.
— Самое волнующее это, пожалуй, зарплата? — улыбка мужчины сместилась в уголок губ, слегка приоткрывая ряд белоснежных зубов, — Я так понимаю, что соцпакет включает в себя оплачиваемые сверхурочные и командировки? Ещё очень интересует проблема входа в Министерство через туалет в центре Лондона. Может хотя бы для Министров есть какой-то черный ход? — Гарольд рассмеялся, отмечая легкое (возможно только визуально) раздражение на лице Дженкинс и лишь после, когда успокоился, поднялся с места и проследовал к окну в кабинете. — А если серьезно…. То Министр магглов в курсе существования… Пожирателей?

[NIC]Harold Minchum[/NIC][STA]fuck the war[/STA][AVA]http://33.media.tumblr.com/0bf14a51e76a954c82067cf574f7a199/tumblr_nmcdtovLmP1tf1nydo8_250.gif[/AVA][SGN]   
Выдающийся премьер-министр должен обладать жизнелюбием праздного человека и усердием рабочей лошадки.
[/SGN]