Нежные женские ладони судорожно оглаживают каменные стены. Стены ледяные, кажется, они впитывают все человеческое тепло. Они сыре, темные, давящие. Они монолитные, покрытые плесенью.
Женщина цепляется за стену, ее руки одержимо на ощупь ищут хоть какой-то выступ, проем, углубление - любой намек, что вековое строение уже не столь неприступно как прежде.
- Он вернется... он не мог умереть, он вернется... - хриплый шепот сорванного голоса доносится оттуда - из тюремной камеры Азкабана № 93. - Надо лишь подождать, и он вернется... - Женщина всем телом прижимается к стене. Жмурится, судорожно дышит. - Он вернется...
Шторм ее истерик закончился - осталась слепая надежда и вера. Случилось страшное - он исчез. Ее жизнь рухнула, и она оказалась здесь. А где еще ей быть? Трусы, она слишком опасна там, за стенами Азкабана... Грязь под ногами, они все похожи на стадо, почуявшее вседозволенность без присмотра пастуха... В ее мозгу набатом, вместо сердцебиения, бьется лишь одна мысль. Он вернется.

- Однажды Темный Лорд вернется, и Вы, грязные магглы с палочками... - она плюет им всем в лицо. Закованная в цепи на стуле для подсудимых Беллатрикс сидит как на царственном троне. Судьи и зрители начинают шуметь, от чего женщина лишь хохочет, откидывая голову чуть назад - на ее белоснежной шее следы удушения, которые бравые блюстители мира даже и не подумали скрыть. - Вы будете как мыши томиться в своих норах, сходить с ума от единого шороха, ибо Он вернется сильнее, чем прежде! - Ее хохот, тяжелый и хрипящий - на аврорских пытках она смеялась так же, ни разу не удостоив их болезненными стонами, криками. Глаза женщины горят, она заглядывает в глаза каждому судье. Те, большинство, вздрагивая, отводят свои невзрачные глаза. Они ведь дрожат от ее голоса, от резких ее движений. На женском лице в ответ на страх проступает усмешка жаждущего крови зверя. - И тогда - делайте что хотите, молитесь Мерлину или своим маггловским божкам - настанет время расплаты! Ибо мой Господин вернется! Вернется!..

Грубая грязная ткань робы непривычна женскому телу. Синяки от матраса, набитого соломой. Рвотные позывы даже от запаха похлебки. И судороги ежедневно - в час, когда к ним захаживают они. Дементоры. Беллатрикс кричит, как и кричат все остальные. Кажется, ее мозг разъедает рой насекомых, они заживо ее пожирают. Беллатрикс кричит, а тьма и желание смерти все сильнее наваливаются на ее, укрывают своим саваном. Воспоминания о семье ее, о счастливых днях, моментах, сыплются как песок сквозь пальцы - с каждым днем тепла внутри нее все меньше и меньше. Нетронутой остается лишь она ниточка, соединяющая ее разум с реальностью - словно оголенный провод она связана с Ним. Он вернется.
Беллатрикс может часами смотреть на свою руку, на потерявшую краски метку. Она прижимает знак принадлежности к нему к своей груди, укачивает ее. И смеется. Он вернется.

Тюремная камера кажется ей питомником, пустырем, сама женщина... а женщина ли?.. Засаленные спутанные в колтунах ее вьющиеся волосы лезут во все стороны, тело чешется - грязный покров физически чувствуется. Можно ли это назвать женщиной? Беллатрикс не может о том думать. Мыслей о разрушенной жизни нет, как и не думает она о своем ребенке. Их ребенке. Все, что ее заботит - это желание, это маниакальное желание, чтобы дракклова метка наконец ожила, чтобы от боль от импульса в ней сковало все тело. Он вернется. Однажды, он все-таки вернется.

Крохотное пространство ее камеры медленно и верно бьет по ее психике. Эти холодные бездушные стены кажутся женщине собственным телом, ее продолжением и границами. Она скована ими, она связана ими - Беллатрикс изодрала руки кровь из собственной к ним ненависти.
Ненависти. Это чувство все больше и больше заполоняло ее разум, завоевывало все новые участки. Она дышала ненавистью. Ненавистью к врагам. К семье. К предателям. Ненавистью к любому, кто не считал Милорда своим Господином.

В камере было холодно, мерзко и сыро. Часто, когда шли дожди, когда женщина тряслась от холода и содрогалась от приступов кашля, она зыбко натягивала на спину дырявый плед - единственное, что было им отдано по владение. Кости ломило, суставы болели. Беллатрикс сжималась внутрь себя, силясь удержать тепло своего тела. Но все было тщетно - согреться боле она не могла. Не в этих стенах. И, кажется, не в этой жизни.

В одну из ночей, полную кошмаров и звенящего одиночества, женщина проснулась в страхе. Страхе лишиться разума, страха потерять те грани, что составляли в едино всю картину ее личности. И женщина поняла - уже многое потеряно... Прошлой леди Беллатрикс уже нет и никогда не будет. Обхватив себя руками, она заскулила. Страха не было - но бессмысленность проживаемых дней подтачивала ее каждый день. Капля за каплей.

Страха не было. Но что-то давящее и пугающее ее саму внутри себя - было. Беллатрикс того страшилась. Она стала вслух проговаривать заученный кодекс Блэков, теорию множества проклятий, что знала наизусть. Лишь бы как-то отвлечь разум, лишь бы это что-то внутри отступило.
Но ведь были еще Дементоры... С каждым новым днем что-то внутри становилось сильнее. Это что-то своими щупальцами с когтями на концах обхватывало ее тело, пронизывало собой ее энергетическое поле. Это что-то поглощало ее.
Женщина стала кричать. Женщина стала выть, тощими своими руками вцепляясь за волосы у самых корней.

Со временем она стала замечать, как кожа ее, прежде нежная и ухоженная, стала грубеть. Беллатрикс удивленно вглядывалась в когти, бывшие когда-то окрашенными лаком ногтями, она недоуменно взирала на кровавые ссадины, на синяки и гематомы. Она не знала, откуда они. Может, била саму себя?... Когда дементоры гостили, подчаясь ею? Беллатрикс не помнила.

В какой-то момент женщина схватилась за свои зубы, кончиками пальцев, языком, их исследуя - они гнили... Женщина оторопела глядела на лучик света из окна, уходящего в небо. Она сидела так молча. Час или сутки. Минуту или же целую вечность. Тихий смех, смешинки в ее глазах перетекали в истерику. Сколько их уже было... Если и выйдет, в ином мире, то будет старухой. Но ведь она так молода... Молода ведь?... Прошла ведь пара месяцев... Или нет? ...лет?

Сны никогда не приносили ей облегчения. Порой женщина была не в силах понять: спит ли? Или же бодрствует?.. Беллатрикс сутулилась в подобные моменты, целясь за свои ноги, острые колени. Она была одна. Она была покинута. Так жестоко.

Порой воля ее подводила. Это случалось редко, но столь болезненно и жестоко. Порой ей казалось, что Он не вернется, не найдет своего пути обратно. В эти тяжелые дни женщина билась головой о стены, желая как можно скорее лишиться жизни. Она - ничто без него. Она служит ему, она верит в него, она в него уповает. Лишиться того - значить лишиться собственной души. Беллатрикс кусала свои руки в кровь, скулила и кричала. Она не могла молчать. Она не была больше Блэк, фамилия ее и род ничего не значили. Она не была боле чьей-то дочерью и тем более женой, родственницей или подругой. Единственный кто в ней остался - это вернейший сторонник и последователь своего Господина. Готовый отдать всю свою никчемную жизнь, лишь бы Он вернулся.

И однажды, кажется успев прежде множество раз умереть, Беллатрикс ощутила это. Мгновение, в котором жизнь наполнила ее метка. Ощутив его, женщина расхохоталась, вскочила на ноги, не отрывая глаз своих от обвитого змеей черепа. Второй рукой она намертво держала свою руку, а глаза пожирали метку. Ее глаза маниакальным бешеным взглядом впивались в руку, метку, женщина замерла на месте, не в силах пошевелиться. Какой силы чувства в ней пробудились, какая волна поднялась в ней. В едином миге она ощутила себя живой, будто бы и не было всех этих лет - Беллатрикс ощутила себя легкой, свободной... Она ощутила себя счастливой...

Но затем все стихло - метка снова казалась мертвой. И женщина закричала в горло, срывая голос. Это был нечеловеческий вопль агонии. Своей силой способный уничтожить все живое, он разъедал ее душу. То, что от нее осталось. Кажется, она своими же руками оставила на теле своем кровавые раны. Она не могла думать. Все что она знала - метка снова мертва. Он мертв.

Метка еще не раз вела себя странно. Она то оживала, то вновь казалась мертвой. Женщина потеряла сон в этот период времени: с бешено стучащим сердцем она вскакивала с мыслью, что сейчас - тот день, когда метка не потеряет красок. И тем больнее ей было разочаровываться... Но она продолжала упрямо верить - ничего другого не оставалось.

И вот, однажды, метка, вспыхнув, вернула все свои цвета. Беллатрикс как умалишенная ревела от счастья, слезы текли по ее впалым щекам. Женщина не чувствовала боли, исходящей из знака, она лишь судорожно сжимала свою руку к груди, желая чуть ли не слиться с нею. Каждые несколько минут Беллатрикс все же проверяла метку, внимательно ее оглядывая - вдруг. Нет, на месте. Обветренными искусанными губами она прижимается к коже своей руки и языком проводит длинную линию - теперь метка еще и блестит.

И вдруг Беллатрикс почувствовала, всем своим естеством. Нет дементров. И Милорд - совсем близко. Впервые - за долгие годы или жизни в целом? - женщина раздается в смехе. Смехе свободном и облегченном, смехе счастливом, исполненном надежды. Он вернулся.

Мгновение - и двери ее клетки распахиваются настежь. Нетвердым шагом Беллатрикс выходит в коридор, осматриваясь. Она странно идет, ее шаги дерганые, движения рук непривычные. И все же гордость ее не покинула - она держит осанку, она с честью несет положение единственной леди среди всех. Ее глаза натыкаются на братьев Лестрейнджей - Рабастан вторит ее кривой усмешке, что расплылась на лице обоих.
Беллатрикс слышит скрипучий голос старика и в интонациях, самом обращении к себе, узнает Антонина. Обернувшись на речь, она находит взгляд мужчины - кивает.
- Никак иначе, господин Долохов, - отвечает она ему в их устоявшемся обмене реплик. - Антонин...

И вдруг - она ощущает. Тело замирает, она физически чувствует особенную уникальную магию, ее вкус. Чуть измененный, с привкусом пепла, но все тот же. Это его магия. Его магия. Вернувшегося его из небытия. Восставшего не смотря ни на что.
Беллатрикс, завидев него, обомлела. Действительно. Жив. Он жив. Милорд, господин, учитель, ее душа и сердце, ее все - жив. Беллатрикс тихо плачет. Она стоит посреди ревущей толпы, и слезы ее текут по лицу. А она на него смотрит и молчит, замерев на месте. Он вернулся.